Боец тишины

Защита – отключена! Замки – открыты! Прекращаю подачу электроэнергии. Центральная система на одном аккумуляторе. Объект обесточен. Нет, остался генератор. Надо отрубить генератор. Есть! Объект обесточен! Надо перекрыть виртуальные подходы к центральной системе. Есть! Никто и никак не закроет замки! Объект весь подо мной, все на нем подчинено мне!

Степан Петрович шипит что-то на ухо – поправляю наушник.

– Пошел, Соколов! Пошел!

Включаю плазменную горелку. Вышибаю вырезанную стенку короба, стенную панель. Выбираюсь в коридор, врываюсь в темноту.

Охранники посты не покинут и на меня не попрут – не получится у них, просто. Сообщат о проникновении на объект они быстро, только ждать спецназ будут достаточно долго. И правильно – не стоит им, подтравленным моими жесткими химикатами, на меня и на смерть нарываться. Я ведь отравил воздух скверными веществами – в низкой концентрации вредоносными, а в высокой – смертельными. Пока охранники меня не трогают, отрава не столь опасна, но стоит им встать у меня на пути или встрять в мои планы – станет смертельной. Проявят они настойчивость, попытаются меня остановить – мне придется потравить их химикатами, как крыс… или еще что похуже.

Бегу прямо. Толкаю дверь. Направо. Блок открыт, только замок – заклинило. Черт! Снова мне Снегирев подножку подставил! Открываю дверь силой. Захожу в хранилище.

– Время!

Хватаю контейнер, помеченный впечатанным в память кодом, поворачиваю. Несусь прочь.

Начинаю восхождение. Наверх вскарабкаться труднее. Черт… Перчатка проскользнула. Чуть не сорвался. Удержался. У меня в руке засветился экран.

Подключаюсь к системе, настраиваюсь на сигнал.

– Спецназ на объекте! Соколов, шевелись!

Снова внедряюсь в систему. Сложная структура. Тонка тропинка среди кучи данных – одни коды встают на пути преградами, требуя верного ввода других, открывающих доступ к третьим. Черт! Давай! Идти не так далеко! Не так долго! Давай, соображай!

Барьер взят! Подключаю подачу энергии. Осталось только…

– Бойцы на подходе! Блокируй замки!

Черт… Осталось отдать команду – одну команду. Только меня сносит, стягивает вниз. Я путаюсь в проводах и…

– Время вышло! Тебя взяли! Уже взяли и уже допрашивают! Давай наверх!

Мокрый, как потопленная мышь. И в глаза течет… и из глаз течет. Попало как-то что-то – какая-то коррозийная пыль… или соль разъела. Черт…

Вылез на землю и, изогнувшись в спине, как первейший гепард перед спринтом, рванул к одиноко стоящей сосне. Под ней и свалился в изнеможении, притворившись мертвым, как последняя падаль.

Переведя дух, вытер лицо грязным рукавом. Товарищ полковник присел рядом, нервно стуча пальцами по часам с неумолимо несущимся к черту секундомером.

– Триста семьдесят пять. Соколов, считай, на месте стоишь.

Я сокрушенно резанул рукой прохладный предрассветный воздух.

– Я вам не червяк. Не ждите, что я так сразу под землей весь путь на высокой скорости пролечу.

– Соколов, червяки не летают.

– Раз червяки не летают, я – и подавно не полечу. Тесно же в коробе, как в змеиной заднице.

Похоже, Степан Петрович собрался произнести что-то глубокомысленное – жду изречения его мудрой мысли, ища под курткой мятую пачку сигарет.

– Рожденный ползать, летать не будет.

– Это вы в мой огород булыжник бросили?

– Камень, Соколов, – я кинул камень. Ты что, русский язык забыл совсем?! Или ты его … не знал никогда?!

Конечно, сейчас так ему и скажу, что на русском с ним с первым словом перемолвился за несколько лет отсутствия. Я не только в речи русской навык теряю с годами, но и письменность вспоминаю с трудом – мне ведь и мыслить на русском тяжело в последнее время стало.

– Узнаешь с вами. Меня всему такие, как вы, учили. Так что ко мне претензий не предъявляйте.

– Хватит мне из себя строить! Ты сначала мысли излагать научись, как нормальные люди!

– Я с вами говорю, как думаю.