Боец тишины

– Тогда думать учись, как нормальные люди!

– Нормальные люди не думают – им просто не нужно. Не придирайтесь к словам. Когда надо, я как надо говорю. Отдых мне нужен, устал я.

– Не будет тебе ничего, пока чисто не пройдешь! Худей, Слава!

– Вы что, серьезно?! Я же и так у вас тощим стал, как борзая обритая.

Я тихонько смеюсь про себя, а Степан Петрович так же тихонько скрипит зубами.

– Надо будет, ты у меня ободранной, а не обритой, борзой бегать будешь! Я приказ получил хоть шкуру с тебя спустить, а к цели тебя за считанные секунды подтащить! Худей!

– Я же тогда не только в коробе, а вообще – на ногах держаться не буду! Буду ползать, как…

– Хватит! Хватит с меня твоего красноречия и сквернословия!

– А вы меня грубостью на такие изысканные выражения не толкайте.

Степан Петрович покачал головой, прогоняя раздражение. Достаем мы друг друга в последнее время сильно. Конечно, заперты мы с ним вдвоем на базе довольно давно. И все время нашего совместного заключения гоняет он меня без устали в глухом лесу за высокими заграждениями. Оба мы измотались совсем, и нам обоим в руках себя держать достаточно трудно стало. Не подходим мы с ним друг другу – на одной выдержке железной держимся и дело общее не губим. Нас же с ним, как космонавтов перед полетом, на терпимость друг к другу не тестировали – просто заперли здесь приказом, как замком.

– Триста шестьдесят секунд – и ты должен пройти! Трое суток на воде – и ты пройдешь!

На этот раз зубами скрипнул я, но после этого молчаливого протеста мне пришлось покорно кивнуть.

– Понял. Трое суток на воде.

Прикурил сигарету. Строгий Степан Петрович посмотрел на меня нахмуренно и покачал головой еще пасмурнее и серьезнее.

– Курить эту … кончай. Прекращай. Сейчас, я с этой … и покончи, сказал. Туши окурок. Дышишь плохо.

– Посмотрел бы я, как бы вы после такого дышали.

– Ты меня, старика, с собой не сравнивай – в твои годы я и не такое мог.

– Могли и делали – разные вещи. Так вы могли или делали, товарищ полковник?

– Прямо тебе скажу – не пошел бы я с тобой в разведку.

– А вы и не пойдете.

– Не дерзи старшему по званию.

– А вам мое звание неизвестно.

– Молод ты такие речи со мной вести.

– А вам и возраст мой неизвестен.

Он покачал головой – на этот раз опечалено. Верно, размышляет над решением Игоря Ивановича поручить ответственное задание именно мне. Степан Петрович призадумался и пожал плечами – не знает он, кто я, где был, что делал… что со мной делали. Он так только – догадывается.

– Не знаю, зарываешься ты, Слава, или просто нервничаешь – только ты не должен идти у этого на поводу. Сосредоточься на проходе и старайся пройти.

Он стукнул меня по плечу, поднимаясь на встречу Игорю Ивановичу, идущему к нам через рощу и сияющему на утреннем солнце генеральскими звездами. Эх, придет время, Игорь Иванович, и на моих погонах генеральские звезды зажгутся! Загорятся на ясном солнышке, слепя глаза людям и нелюдям!

Степан Петрович отдал честь Игорю Ивановичу и отрапортовал о своих мучениях со Святославом Соколовым – со мной. Начальник меня в наших секретных частях частенько Славой зовет – Святославом или Ярославом… только бы Слава в конце получалось. Не причуда у него такая – просто, путаницы так меньше. Вроде с ним в моем лице связь многие люди имеют, а всех в итоге одним именем назвать можно. Вот он и называет всего меня одним именем.

Игорь Иванович в последнее время не высыпается, и вид у него помятый, несмотря на безупречно выглаженный китель и выстиранную до свечения белую рубашку. Он наклонил голову, приветствуя меня издали. Я ответил ему таким же коротким кивком.

– Соколов, время?! На этом, на третьем, этапе?!

– Триста семьдесят пять!

Начальник подошел, подпер рукой подбородок и начал напряженно просматривать в голове варианты.

– В каком месте останавливаешься?